Умри стоя - Страница 35

– Кто? – Глеб, морщась, кое-как перевел тело в полусидячее положение.

– Офицеры, – пожал плечами медик и направился к двери.

– Погоди, – окликнул Глеб, укладывая пятерней отросшие не по уставу волосы и безуспешно пытаясь застегнуть воротничок больничного балахона.

Но «алый мундир» просьбу не услышал. В палату вошли лейтенант Морозов и сверкающий лысой головой мужик лет сорока с капитанскими лычками.

– Как самочувствие, солдат? – осведомился капитан.

– Готов вернуться в строй! – отчеканил Глеб, далеко не так бодро, как хотелось бы, и едва сдержал кашель.

– Похвально, – кивнул Морозов. – Но с этим повременим, а пока… – Он вынул из-за спины небольшой черный футляр, раскрыл его и вручил Глебу вместе с сопроводительным документом, после чего сделал шаг назад и вытянулся по стойке «смирно».

– За проявленную доблесть, – торжественно начал капитан, – в деле уничтожения врагов Отечества награждаю вас Железной Звездой второй степени! Так держать, солдат! – Он, печатая шаг, подошел к изголовью койки и протянул руку.

Глеб замешкался секунды на три, не решаясь прикоснуться к офицеру, но все же пересилил себя.

– Слава Евразийскому Союзу! – почти прошептал он, пожимая ладонь капитана.

– Выздоравливай, солдат. Страна в тебе нуждается.

Капитан приложил кулак к орденским планкам в приветствии и вышел. Его примеру последовал и Морозов, обронив напоследок:

– Похвастай друзьям. Ты заслужил.

Как только спина лейтенанта скрылась за дверью, в палату влетели Ульрих, Демидов и Волкова.

– Ты как? – спросил Карл, едва перешагнув порог, и радостная улыбка на его лице дрогнула.

– Мать твою… – не сдержался Демидов, глядя прямо на Глеба.

– Что? – напрягся тот.

– Охрененно смотришься, – поделился мнением Ульрих.

– Как… штурмовик, – добавила Волкова, мило улыбнувшись.

Глеб невольно поднял руку и коснулся ладонью свой щеки. На ощупь та оказалась бугристой и почти не отзывалась на прикосновение, будто неживая.

– Глянь, – завистливо цокнув языком, Демидов поднес Глебу к глазам выключенный тактический планшет.

Черный прямоугольник экрана отражал плохо, но столь разительные изменения трудно было не заметить: ожог покрывал почти всю правую сторону лица и часть головы, лишив ее волос от виска до макушки, поврежденный нерв навсегда сковал лицевые мышцы в кривом оскале, правое ухо превратилось в куцый шмат морщинистой кожи, глаз смотрел с прищуром из-за спекшихся у внешнего угла век.

Глеб подвигал челюстью, артикулируя, прикрыл левый глаз, оценивая четкость картинки.

– Командовать и целиться смогу, – заключил он с улыбкой.

– Ты еще легко отделался, – хмыкнул Ульрих. – Там так ебнуло! Башня подлетела метров на пять! Прикинь! Шестнадцатитонная дура! Видать, заранее готовились, минировали боеукладку, она вся разом и рванула, как только вы их зрения лишили.

– Покажи, – кивнула Волкова на футляр.

Глеб откинул пластиковую крышку и вынул награду – пятиконечную звезду из нержавеющей стали, на черной ленте с белой полосой по центру, – перевернул и прочел надпись с оборотной стороны:

– За боевые заслуги. Две тысячи сто тридцать девять.

– Круто, – выдохнул Демидов.

– А почему сто тридцать девять? – поинтересовался Ульрих, разглядывая Звезду.

– Год учреждения, – пояснила Волкова.

Глеб вернул награду в футляр и захлопнул крышку.

– Что с Прекловым?

Жизнерадостные улыбки на лицах визитеров разом сгладились.

– Ему повезло меньше, – ответила Наташа.

Глеб молча обвел звено вопрошающим взглядом.

– Ну… – начал Ульрих нерешительно. – Мы его не видели с тех пор, врачи не пускают. Но когда вас откопали, Толян под бронеплитой лежал. Взрывом сорвало… Бортовая… Ну, та, что шасси укрывает… знаешь? – Карл заметил нарастающие раздражение во взгляде Глеба и поспешил закончить: – Короче, ноги ему размозжило в хлам. Да и осколками посекло здорово. – Он вздохнул и покачал головой, не зная, что еще сказать.

– В лучшем случае – демобилизация и работа в цеху ветеранов-инвалидов, – расставила точки над «и» Волкова.

– Его наградили? – спросил Глеб, вращая обожженными пальцами футляр со Звездой.

– Да.

– Что ж… Он с честью выполнил долг.

Глава 8

Преклова Глеб так и не увидел. Анатолия перевели в тыловой госпиталь. По крайней мере, так сказал лейтенант Лукин – тот самый ассистент Архангела, оказавшийся главным хирургом. Отсутствие Преклова не сильно огорчило Глеба. Скорее даже наоборот. Минутный позыв немедленно увидеть товарища сошел на нет, стоило только услышать рассказ сослуживцев. Глазеть через стекло на беспомощный обрубок, чьи мечты о службе в рядах Палачей перечеркнул первый же бой, Глебу совсем не хотелось. Он невольно ставил себя на место Преклова и едва не содрогался от мысли, что боевые товарищи придут к нему, валяющемуся на койке, словно кусок мяса, будут стоять и молчать, не находя слов. Будут жалеть – это хуже всего. Глеб готов был вытерпеть что угодно – ненависть, пренебрежение, даже презрение, но только не жалость. Особенно от тех, с кем учился бок о бок восемь лет. Не желал он этого и другу. А потому старался о Преклове просто не думать.

Утро третьего дня с выхода из комы началось привычным уже усиленным пайком, доставленным прямо в койку. Глеб потягивался, удобно примостив выздоравливающее тело на подушках, и не спеша поглощал завтрак, когда в палату, бряцая оружием, влетели двое и вытянулись по стойке «смирно» возле двери.

Гвардейцы. Их Глеб видел до того лишь раз, но запомнил хорошо. Высоченные, не ниже двух метров, в темно-синих мундирах с иголочки и фуражках с серебряной кокардой, берцы надраены так, что бриться можно, в них глядя, а на плече по «Сигме» с голографическим прицелом и зачем-то примкнутым штык-ножом. При таком параде не воевать, а только в почетном карауле красоваться. Да они и не воевали. Эти молодцы являлись военизированной охраной высоких чинов, а те по грязи да руинам на брюхе ползающими замечены не были. Тем не менее выправку и слаженность в действиях Глеб оценил.